Только у мейстера Лювина хватило духа подойти к нему. Маленький серый мейстер с каменным лицом попросил позволения пришить головы мальчиков на место и похоронить их в крипте вместе с другими Старками.

«Нет, — сказал Теон. — Только не в крипте». «Но почему, милорд? Теперь-то вам их нечего опасаться. Все Старки лежат там…» «Я сказал — нет». Головы Теон выставил на стене, а тела в их богатой одежде сжег в тот же день. После он нашел среди пепла и костей крохотный слиток серебра и треснувший янтарь — все, что осталось от Брановой пряжки в виде волчьей головы. Теон и теперь носил ее с собой.

— Я поступил с Браном и Риконом великодушно, — сказал он сестре. — Они сами навлекли на себя эту участь.

— Как и все мы, братец.

Его терпение истощилось.

— Как я, по-твоему, удержу Винтерфелл, если ты привела мне всего двадцать человек?

— Десять. Остальные вернутся со мной назад. Ведь не допустишь же ты, чтобы твоя любимая сестра ехала через темный лес без охраны? Там лютоволки рыщут. — Аша поднялась со своего каменного сиденья. — Пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить наедине.

Это было резонно, но его взбесило, что это предложила Аша, а не он. «Не надо было приходить в чертог, — с запозданием подумал он. — Надо было вызвать ее к себе».

Теперь ему не оставалось ничего иного, как проводить ее в горницу Неда Старка. Усевшись перед угасшим очагом, он выпалил:

— Дагмер проиграл бой при Торрхеновом Уделе…

— Да, старый кастелян проломил его стену из щитов, — спокойно сказала Аша. — А ты чего ждал? Сир Родрик знает этот край в отличие от Дагмера, и у него большая конница — нашим островитянам недостает дисциплины, чтобы выдержать атаку одетой в броню кавалерии. Дагмер жив и ушел с уцелевшими обратно на Каменный Берег — скажи спасибо и за это.

«Она знает больше, чем я», — подумал Теон, и это еще сильнее рассердило его.

— Победа придала Леобальду Толхарту смелости — он вышел из-за своих стен и примкнул к сиру Родрику. Мне доносят, что лорд Мандерли послал вверх по реке дюжину барок, набитых рыцарями, конями и осадными машинами. Амберы за Последней рекой собирают свое войско. Еще до исхода луны у моих ворот окажется целая армия, а ты приводишь мне десять человек?!

— Могла бы и вовсе ничего не приводить.

— Я тебе приказывал…

— Отец приказал мне взять Темнолесье, — огрызнулась она. — Он не упоминал, что я должна спасать своего младшего братца.

— Да провались оно, твое Темнолесье. Подумаешь, ночной горшок на буфе. Винтерфелл — это сердце всего края, но как я удержу его, не имея гарнизона?

— Надо было думать об этом до того, как его брать. О, ты проделал это ловко, отдаю тебе должное. Если бы у тебя еще хватило ума сравнять замок с землей и увезти маленьких принцев заложниками в Пайк, ты мог бы выиграть войну одним ударом.

— Тебе бы очень хотелось, чтобы мой трофей превратился в груду руин, правда?

— Этот твой трофей тебя погубит. Кракены живут в море, Теон, — или ты забыл это за годы, проведенные среди волков? Наша сила — это наши ладьи. Мой «ночной горшок» находится достаточно близко к морю, чтобы я могла получить припасы и свежих людей, когда понадобится. А вот Винтерфелл стоит в сотнях лиг от моря, окруженный лесами, холмами, враждебными нам замками и острогами. Каждый человек на тысячу лиг окрест теперь твой враг, можешь не сомневаться. Ты позаботился об этом, водрузив головы принцев у себя над воротами. Ну можно ли быть таким дураком? Это же дети…

— Они бросили мне вызов! — крикнул он ей в лицо. — Кровь за кровь — два сына Эддарда Старка за Родрика и Марона. — Эти слова вырвались у него неожиданно, но Теон сразу понял, что отец одобрит его. — Теперь души моих братьев могут успокоиться.

— Наших братьев, — напомнила Аша с полуулыбкой, доказывающей, что своими разговорами о мести он ее не провел. — Ты захватил их души с собой из Пайка? Да и там они, по-моему, беспокоили только отца.

— Разве женщина когда-нибудь могла понять, что значит месть для мужчины? — Даже если отец не оценит по достоинству взятие Винтерфелла, он просто обязан одобрить то, что Теон отомстил за братьев!

— А ты не подумал о том, что сир Родрик тоже мужчина и хорошо понимает, что это такое? — фыркнула она. — В нас течет одна кровь, Теон, каков ты ни есть. Ради матери, родившей нас обоих, я говорю: вернись со мной в Темнолесье. Предай Винтерфелл огню и отступи, пока еще возможно.

— Нет. — Теон поправил свою корону. — Я взял этот замок и намерен его удержать.

Сестра посмотрела на него долгим взглядом.

— Ну что ж, держи — держи до конца дней своих. По мне, это чистое безумие, — вздохнула она, — но что может робкая дева понимать в таких делах? — У самой двери она послала ему свою последнюю насмешливую улыбку. — Знаешь, я еще в жизни не видывала такой безобразной короны. Ты сам ее сделал?

Оставив его кипящим от злости, она задержалась в замке ровно настолько, чтобы накормить и напоить лошадей. Половина ее людей, как она и сказала, выехала вместе с ней через те самые Охотничьи ворота, которыми воспользовались при побеге Бран и Рикон.

Теон смотрел им вслед со стены. Сестра скрылась в туманах Волчьего Леса, и он невольно подумал, что зря не послушался ее и не уехал вместе с ней.

— Что, не захотела остаться? — спросил Вонючка.

Теон не слышал, как он подошел, и не учуял его запаха. Не было человека, которого он меньше желал бы видеть. Его тревожило, что Вонючка расхаживает живой, зная то, что знает. Надо было убить и его, когда он покончил со всеми остальными. Вот только… Вонючка, как ни странно, умел читать и писать — с него станется оставить в каком-нибудь тайнике отчет о происшедшем.

— Вы уж простите, милорд принц, да только не следовало ей бросать вас. Десять человек — это очень мало.

— Без тебя знаю. — И Аша, конечно, это тоже сознает.

— Мне думается, я мог бы помочь вам. Дайте мне коня и мешок с монетой — и я наберу вам подходящих ребят.

— Сколько? — прищурился Теон.

— Сотню, скажем, или две — а может, и больше. — Он улыбнулся с огоньком в бледных глазах. — Я родился к северу отсюда и знаю многих, и Вонючку тоже многие знают.

Двести человек — еще не армия, но чтобы удержать такой замок, как Винтерфелл, многие тысячи не нужны. Лишь бы они знали, каким концом держать копье, — остальное не так уж важно.

— Хорошо, поезжай — и ты увидишь, что я умею быть благодарным. Проси у меня что хочешь.

— У меня не было женщины с тех пор, как я служил у лорда Рамси, милорд. Я положил глаз на Паллу — говорят, ею уже попользовались, так что…

Теон зашел с ним слишком далеко, чтобы идти на попятный.

— Двести человек — и она твоя. Но если приведешь хоть на одного меньше, будешь по-прежнему довольствоваться свиньями.

Вонючка уехал еще до заката, увозя с собой мешок с серебром Старков и последнюю надежду Теона. «Скорее всего я больше не увижу этого негодяя», — подумалось ему, но он должен был пойти на этот риск.

Ночью ему приснился пир, который задал Нед Старк, когда король Роберт прибыл в Винтерфелл. Чертог звенел от музыки и смеха, хотя снаружи дули холодные ветры. Вина и жареного мяса было вдосталь — Теон шутил, глазел на прислужниц и веселился, пока не заметил, что в зале стало темнеть. Музыка перестала казаться ему веселой — он стал различать в ней нестройные аккорды и длинные, режущие ухо ноты. Вино стало горьким — Теон поднял глаза от чаши и увидел, что трапезничает с мертвыми.

У короля Роберта кишки вывалились на стол из распоротого живота. Рядом с ним сидел лорд Эддард без головы. На нижних скамьях тоже сидели мертвецы, и серое мясо сползало у них с костей, когда они поднимали заздравные чаши, а в пустых глазницах кишели черви. Он знал их всех — Джори Касселя и Толстого Тома, Портера, Кейна и Халлена, мастера над конями, и прочих, кто отправился на юг в Королевскую Гавань, чтобы не вернуться оттуда. Миккен и Шейли сидели рядом — с одного текла кровь, с другого вода. Часть стола занимал Бенфред Толхарт со своими Дикими Зайцами. Мельничиха тоже была здесь, и Фарлен — даже тот одичалый, которого Теон убил в Волчьем Лесу, спасая Брана.