— Надо бы известить их, что Станнис сменил свою эмблему, пусть называются Горячими Сердцами. — Впрочем, шутки тут плохи: эти Оленьи Люди, похоже, вооружили несколько сотен своих единомышленников, чтобы захватить Старые ворота, когда начнется сражение, и впустить врага в город. В списке значился мастер-оружейник Саллореон. — Не видать мне теперь, полагаю, нового шлема с демонскими рогами, — пожаловался Тирион, подписывая приказ о его аресте.

ТЕОН

Он спал и вдруг проснулся. Кира лежала рядом, слегка обняв его одной рукой, прильнув грудью к его спине. Он слышал ее дыхание, тихое и ровное. Простыни под ними сбились. Стояла глубокая ночь, и в спальне было темно и тихо.

В чем же дело? Он, кажется, что-то слышал?

Ветер тихо вздыхал за ставнями, и где-то далеко орали коты. Больше ничего. «Спи, Грейджой, — сказал он себе. — В замке все спокойно, и ты выставил стражу. У своей двери, у ворот, около оружейни».

Пробуждение можно было приписать дурному сну, но Теон ничего такого не помнил. Кира измотала его вконец. Все свои восемнадцать лет она прожила в зимнем городке и даже ногой не ступала в замок, пока Теон за ней не послал. Она явилась к нему на все готовая, охочая, юркая, как ласка, да и сладко это как-никак — тискать трактирную девку в кровати самого лорда Эддарда Старка.

Она сонно пробормотала что-то, когда Теон освободился от нее и встал. В очаге еще тлели угли. Векс спал в ногах кровати на полу, свернувшись под плащом, глухой ко всему миру. Все было тихо. Теон подошел к окну и распахнул ставни. Ночь коснулась его холодными пальцами, и по голой коже побежали мурашки. Облокотившись на каменный подоконник, он оглядел темные башни, пустые дворы и небо, где горело столько звезд, что человеку не счесть их, проживи он хоть сто лет. Месяц висел над Часовой Башней, отражаясь в кровле теплицы. Ни тревожных звуков рога, ни голосов — даже шагов не слышно.

Все хорошо, Грейджой. Слышишь, какая тишь? Тебе бы прыгать от радости. Ты взял Винтерфелл меньше чем с тридцатью людьми — такой подвиг достоин песен. Сейчас он вернется в постель, перевернет Киру на спину и возьмет ее снова, чтобы прогнать призраки. Ее вздохи и смешки рассеют застывшую тишину.

Теон уже отошел от окна и вдруг замер на месте. Он так привык к вою лютоволков, что уже не слышал его… но что-то в нем, какое-то охотничье чутье услышало отсутствие воя.

У его двери стоял Урцен — жилистый, с круглым щитом за спиной.

— Волки замолкли, — сказал ему Теон. — Поди посмотри, что они делают, и сразу назад. — Мысль, что волки могли вырваться на волю, внушала беспокойство. Теон помнил день, когда одичалые напали в Волчьем Лесу на Брана — Лето и Серый Ветер растерзали их на куски.

Он пихнул Векса ногой. Мальчуган сел и протер глаза.

— Проверь, на месте ли братья Старки, да поживее.

— Милорд? — сонно окликнула Кира.

— Спи, тебя это не касается. — Теон налил себе вина и выпил. Все это время он прислушивался, надеясь, что вой раздастся снова. «Нас слишком мало, — мрачно подумал он. — Если Аша не придет на подмогу…»

Векс вернулся первым, мотая головой. Теон с бранью отыскал камзол и бриджи на полу, куда скинул их, спеша дорваться до Киры. Поверх камзола он натянул кожаный кафтан с заклепками и застегнул пояс с мечом и кинжалом. Волосы торчали во все стороны, но ему было не до них.

Вернулся Урцен и доложил:

— Волков на месте нет.

Теон придал себе холодный и решительный вид по образу лорда Эддарда:

— Поднимай замок. Выгоняйте всех во двор — посмотрим, кого не хватает. А Лоррен пусть обойдет ворота. Векс, за мной.

Знать бы, добрался ли уже Стигг до Темнолесья. Он не столь хороший наездник, как уверяет — мало кто из островитян может похвастаться этим искусством, — но времени у него было достаточно. Возможно, Аша уже в пути. И если она узнает, что Старки пропали… Невыносимая мысль.

Комната Брана была пуста, спальня Рикона, на полпролета ниже, — тоже. Теон выругался. Надо было и к ним поставить стражу, но он счел, что держать караул на стенах и у ворот важнее, чем приставлять няньку к двум ребятишкам, один из которых калека.

Снаружи слышался плач — обитателей замка вытаскивали из постелей и сгоняли во двор. Сейчас они еще не так заплачут. «Я обходился с ними мягко, и вот благодарность». Он даже высек до крови двух своих людей за то, что изнасиловали ту девчонку с псарни, чтобы доказать, как он справедлив. «Но они продолжали винить меня и за это насилие, и за все остальное. Так нечестно».

Миккен сам навлек на себя смерть своим языком, и Бенфред тоже. Что до Шейли, то надо было хоть кого-нибудь отдать Утонувшему Богу — островитяне этого ждали. «Я не держу на тебя зла, — сказал Теон септону перед тем, как того бросили в колодец, — но тебе и твоим богам здесь отныне места нет». Другим бы спасибо сказать ему за то, что он не выбрал кого-то из них, — так ведь нет. Сколько участвовало в этом заговоре? Неизвестно. Урцен вернулся с Черным Лорреном.

— Там, у Охотничьих ворот, — сказал тот. — Погляди лучше сам.

Охотничьи ворота находились поблизости от псарни и кухни и открывались прямо в поле и в лес, позволяя охотникам не проезжать через зимний городок.

— Кто нес там караул? — спросил Теон.

— Дреннан и Сквинт.

Дреннан был одним из тех, кто изнасиловал Паллу.

— Если они дали мальчишкам убежать, я с них не так еще шкуру спущу, клянусь.

— Не понадобится, — кратко ответил Лоррен.

И верно. Сквинт плавал лицом вниз во рву, и внутренности тянулись за ним, как клубок бледных змей. Дреннан валялся полуголый в караульне, в каморке, откуда опускали мост. Ему перерезали горло от уха до уха. Рваный камзол прикрывал полузажившие рубцы на его спине, но сапоги лежали на полу, и штаны были спущены. На столе лежал сыр и стоял пустой винный штоф с двумя кубками.

Теон взял один и понюхал.

— Сквинт был на стене, так?

Лоррен подтвердил. Теон швырнул кубок в очаг.

— Дреннан, видать, собрался засадить бабенке, но она ему первая засадила. Скорее всего ножом, которым он сыр резал. Возьмите кто-нибудь багор да выудите того другого дурня из воды.

Другой дурень пострадал куда больше, чем Дреннан. Когда Черный Лоррен вытащил его, стало видно, что одна рука у него оторвана по локоть, половина горла выдрана, на месте пупка и промежности зияет рваная дыра. Багор прорвал кишки, и смрад стоял страшный.

— Лютоволки, — сказал Теон. — Похоже, оба сразу. — С отвращением он вернулся на мост. Винтерфелл опоясывали две гранитные стены с широким рвом между ними. Во внешней было восемьдесят футов вышины, во внутренней более сотни. За недостатком людей Теону пришлось отказаться от внешних постов и расставить караулы на внутренней, более высокой стене. Он опасался отправлять людей на ров на случай, если замок восстанет против него.

Злоумышленников было не меньше двух, сообразил он. Пока женщина отвлекала Дреннана, другой или другие выпустили волков.

Потребовав факел, Теон первым поднялся на стену. Факел он держал низко, ища следы, и нашел — в амбразуре между двумя зубцами.

— Кровь, наспех стертая. Я думаю, женщина, убив Дреннана, опустила мост. Сквинт услышал лязг цепей, пошел посмотреть и дошел вот до этого места. Труп через амбразуру спихнули в ров, чтобы другой часовой не нашел.

Урцен посмотрел вдоль стены:

— Другие сторожевые башни недалеко. И факелы там горят.

— Факелы горят, но часовых нет, — раздраженно бросил Теон. — В Винтерфелле этих голубятен больше, чем у меня людей.

— У главных ворот четверо, — сказал Лоррен, — да пять на стене, помимо Сквинта.

— Ему бы в рог затрубить, — посетовал Урцен.

«Мне служат одни дурни».

— Поставь себя на его место, Урцен. Кругом темно, тебе холодно. Ты вышагиваешь уже несколько часов, дожидаясь, когда тебя сменят. Ты слышишь шум, идешь к воротам и вдруг видишь на лестнице глаза, горящие зеленым огнем. Две тени бросаются к тебе с немыслимой быстротой. Ты видишь блеск их зубов и хочешь поднять копье, но они уже обрушиваются на тебя и разрывают тебе живот, точно шкурку от сыра. — Теон сильно толкнул Урцена. — И вот ты лежишь на спине с выпущенными кишками, а одна из теней рвет тебе горло. — Теон сгреб воина за тощую шею и улыбнулся. — А теперь выбери среди всего этого миг, чтобы затрубить в свой хренов рог! — Он швырнул Урцена на зубец стены. Тот растирал шею. «Надо было прикончить этих зверей, как только мы взяли замок. Я должен был распорядиться — я же знал, как они опасны».