— Дама, может, и побоялась бы, — сказала Шая, — но я нет.

— А надо бы, — ответил Тирион. — Раз Штормовой Предел пал, Станнис скоро обратит свой взор на Королевскую Гавань. — Он пожалел, что выплеснул вино. — Лорд Варис, дайте мне немного времени, и я вернусь в замок с вами.

— Я буду ждать на конюшне. — Евнух поклонился и ушел. Тирион привлек к себе Шаю:

— Тебе опасно здесь оставаться.

— У меня есть стены и стража, которую ты мне дал.

— Наемники. Мое золото им по вкусу, но станут ли они умирать за него? Что до стены, то один человек, став на плечи другому, мигом через нее перескочит. Точно такой же дом сожгли во время бунта. Убили хозяина, золотых дел мастера, только за то, что у него была полная кладовая, а верховного септона разорвали на куски, а Лоллис изнасиловали пятьдесят человек, а сиру Брону разбили череп всмятку. Что они, по-твоему, сделают с любовницей десницы, если она попадется им в руки?

— Со шлюхой десницы, ты хочешь сказать? — Она смотрела на него своими большими дерзкими глазами. — А хотела бы я быть твоей леди, милорд. Наряжаться в то, что ты мне надарил, — в атлас, шелк и парчу, носить твои драгоценности, держать тебя за руку и сидеть рядом с тобой на пирах. Я могла бы родить тебе сыновей, знаю, что могла бы… и никогда не посрамила бы тебя, клянусь.

«Моя любовь к тебе — сама по себе позор».

— Сладкие мечты, Шая. Оставь их, прошу тебя. Этому никогда не бывать.

— Из-за королевы? Ее я тоже не боюсь.

— Зато я боюсь.

— Тогда убей ее и покончи с этим. Не похоже, что вы сильно любите друг друга.

— Она моя сестра, — вздохнул Тирион. — Тот, кто убивает свою родную кровь, проклят навеки и богами, и людьми. И потом, что бы ни думали о Серсее мы с тобой, моему отцу и брату она дорога. Я могу перехитрить любого жителя Семи Королевств, но боги не создали меня для того, чтобы противостоять Джейме с мечом в руках.

— У Молодого Волка и лорда Станниса тоже есть мечи, однако их ты не боишься.

«Много ты знаешь, милая».

— Против них у меня вся мощь дома Ланнистеров, а против отца с братом — только кривая спина да пара коротких ног.

— У тебя есть я. — Шая поцеловала его, обвив руками его шею и прижавшись к нему.

Ее поцелуй возбудил его, как всегда, но он мягко освободился из ее объятий.

— Не теперь, милая. У меня появился… ну, скажем, зачаток плана. Быть может, мне удастся устроить тебя на замковую кухню.

Ее лицо застыло.

— На кухню?

— Да. Если действовать через Вариса, никто не узнает.

— Милорд, да я ж вас отравлю, — хихикнула она. — Каждый мужчина, который попробовал мою стряпню, начинал говорить мне, как я хороша в постели.

— В Красном Замке поваров хватает, равно как мясников и пекарей. Тебя мы пристроим в посудомойки.

— Горшечница в колючей бурой тканине. Вот, значит, какой милорд желает меня видеть?

— Милорд желает видеть тебя живой. А в шелку и бархате горшки скрести затруднительно.

— Я уже наскучила милорду? — Рука Шаи, скользнув ему под рубашку, нашла его член, который от этого сразу затвердел. — А вот он хочет меня по-прежнему. Не приляжете ли со своей посудомоечкой, милорд? — засмеялась она. — Можете посыпать меня мукой и облизать с меня подливку…

— Перестань. — Ее поведение напомнило ему Данси, которая так старалась выиграть спор. Он отвел от себя ее руку, чтобы пресечь дальнейшие шалости. — Сейчас не время кувыркаться в постели, Шая. Возможно, речь идет о твоей жизни.

Ее улыбка погасла.

— Я сожалею, если вызвала неудовольствие милорда, но… нельзя ли просто усилить мою стражу?

Помни, она совсем еще молода, с глубоким вздохом сказал себе Тирион.

— Драгоценности можно заменить другими, — ответил он, взяв Шаю за руку, — и платьев нашить еще красивее старых. Для меня самая большая драгоценность в этих стенах — ты. В Красном Замке тоже небезопасно, но все-таки гораздо безопаснее, чем здесь. Я хочу, чтобы ты была там.

— На кухне, — тусклым голосом отозвалась она. — И скребла бы горшки.

— Это ненадолго.

— Отец меня тоже загнал на кухню — потому-то я от него и сбежала, — скривилась Шая.

— Ты говорила, что сбежала, потому что отец заставлял тебя спать с собой.

— Это тоже было. Скрести горшки мне нравилось не больше, чем терпеть его на себе. — Она вздернула голову. — Почему ты не можешь поселить меня в твоей башне? Половина лордов при дворе содержит наложниц.

— Мне решительно запретили брать тебя ко двору.

— Твой отец — старый дурак. Ты достаточно взрослый, чтобы завести себе целую кучу шлюх. Он что, за безусого юнца тебя держит? И что он тебе сделает, если не послушаешься, — отшлепает?

Он ударил ее по щеке — не сильно, но достаточно чувствительно.

— Будь ты проклята. Не смей насмехаться надо мной. От тебя я этого не потерплю.

Шая на миг умолкла, и только сверчок продолжал трещать.

— Виновата, милорд, — сказала она наконец деревянным голосом. — Я не хотела проявлять неуважения.

«А я не хотел тебя бить. Боги милостивые, я веду себя, как Серсея».

— Мы оба виноваты. Шая, ты не понимаешь. — Слова, которые он вовсе не собирался говорить, вдруг посыпались из него, как скоморохи из брюха деревянного коня. — Когда мне было тринадцать, я женился на дочери издольщика. То есть это я так думал. Любовь к ней ослепила меня, и я думал, что она чувствует ко мне то же самое, но отец ткнул меня носом в правду. Моя невеста была шлюхой, которую Джейме нанял, чтобы сделать меня мужчиной. — (А я-то всему верил, дурак этакий.) — Чтобы я окончательно усвоил этот урок, лорд Тайвин послал мою жену в казарму к своим гвардейцам, чтобы они позабавились вволю, а мне велел смотреть. — (И взять ее последним, после всех остальных. Напоследок, уже безо всякой любви или нежности. «Так ты лучше запомнишь, какая она на самом деле», — сказал он. Я не хотел этого делать, но мое естество подвело меня, и я повиновался.) — После этого отец расторг наш брак. Все чисто, как будто мы и не женились совсем, объяснили мне септоны. — Тирион сжал Шае руку. — Пожалуйста, не будем больше говорить о башне Десницы. На кухне ты пробудешь недолго. Как только мы разделаемся со Станнисом, ты получишь новый дом и шелка, мягкие, как твои руки.

Глаза Шаи сделались большими, но он не мог разгадать, что за ними скрывается.

— Мои руки перестанут быть мягкими, если я день-деньской буду выгребать золу да мыть посуду. Захочешь ли ты коснуться их, когда они все покраснеют и потрескаются от воды и щелока?

— Еще больше, чем прежде. Их вид будет напоминать мне, какая ты храбрая.

Она опустила глаза, и он не понял, поверила она ему или нет.

— Я ваша, милорд, — приказывайте.

Он видел, что большего от нее на этот раз не добьется, и поцеловал ее щеку в месте удара, чтобы хоть немного загладить свою вину.

— Я пришлю за тобой.

Варис ждал на конюшне, как обещал, со своей полудохлой клячей. Тирион сел верхом, и один из наемников открыл им ворота. Некоторое время они ехали молча. «Боги, и зачем я рассказал ей о Тише?» — испугался вдруг Тирион. Есть тайны, которые нельзя открывать — свой позор мужчина должен унести с собой в могилу. Чего он хотел от нее — прощения? Что означал взгляд, которым она смотрела на него? В чем причина — в ненавистных горшках или в его исповеди? Разве можешь ты после этого надеяться на ее любовь? — говорила часть его души, а другая смеялась: дурак ты, карлик, шлюха любит только золото да драгоценности.

Его ушибленный локоть давал о себе знать при каждом шаге лошади. Порой ему казалось, что он слышит скрежет трущихся костей. Надо бы сходить к мейстеру, пусть даст какое-нибудь лекарство… но Тирион не доверял больше мейстерам с тех пор, как Пицель показал свое истинное лицо. Одни боги знают, с кем они состоят в заговоре и что подмешивают в свои снадобья.

— Варис, — сказал он, — мне надо перевести Шаю в замок без ведома Серсеи. — И вкратце изложил свой кухонный план. Евнух, выслушав, поцокал языком.